Спуск с плато незаметен. Его самая высокая часть меньше всего напоминает собой горную вершину, у которой крутые склоны. Здесь, наоборот, они, как правило, очень пологие, иногда волнообразные. Когда я оглядываюсь назад, на моих товарищей, они часто исчезают из поля зрения, «пропадая» в ложбинах, заключённых между двумя ледниковыми холмами. Справа и слева по мере нашего продвижения возникают до этого невидимые горы с оледенелыми боками. Километров через шесть мы сделали первое географическое открытие, а вернее сказать, поправку: ледник Урас спускается в направлении, противоположном указанному на топографической карте.

Вскоре впереди показался крутой спуск, за которым открывалась равнина с разлившимися по ледяной поверхности голубыми озёрами. Здесь, на высоте 620 метров над уровнем моря, мы отмечаем фирновую границу восточного склона плато Хольтедаля. Дальше уже нет снега и фирна — там зона так называемого ледяного питания.

Заканчиваем www.used-books.ru свой маршрут, определяем в последний, 85-й раз толщину снега, лежащего пятнами на голом льду,  — всего несколько сантиметров.

Обратный путь на станцию начинаем к утру в сопровождении дождя. Одежда быстро промокает, вода маленькими струйками просачивается на спину и в сапоги, а лыжи вязнут. Снег прилипает большими кусками и не даёт скользить, приходится шагать на лыжах, с трудом отрывая их. Но обо всём этом забываешь, как только вспоминаешь, что нам довелось увидеть маленький клочок Земли, который не показан на картах, а может быть, никто и не видел.

Продолжением восточного маршрута стал западный. Он уходил в сторону Королевского ледника и Трех Корон. Прокладывать створ здесь оказалось намного сложнее: значительную часть времени приходилось двигаться в тумане, лишь изредка «подлавливая» ориентиры среди разорванных клубов. Но по мере спуска по ледниковому склону туман постепенно рассеивался, и теперь слева чётко возвышались Тре Крунер, а справа открылось плато Исаксена. В середине ночи нам преградила путь широкая и глубокая ледниковая речка, перейти которую было невозможно. Здесь, вблизи 72-й точки снегомерной съёмки, находилась граница зоны ледяного питания. Так мы узнали, что на западном склоне, обращённом к Гренландскому морю, снега меньше, чем на восточном, а положение фирновой границы несколько выше. Получалась картина, аналогичная той, что мы наблюдали в 1965 году на плато Ломоносова, где область наибольшего накопления снега также была нами отмечена на восточном склоне. Все это, бесспорно, представляет большой интерес для нас.

Мы не собирались рыть здесь глубокий шурф, а хотели лишь ограничиться несколькими метрами, а затем предполагали пробурить скважину. Но случилось непредвиденное: в скважину просочилась талая вода. Она приморозила опущенный на глубину 10 метров термозонд и штангу, державшую его. Чтобы спасти «прихваченный» холодом буровой инструмент, пришлось бить глубокий шурф. Так как «виновником» происшествия был Володя Михалёв, он с рвением взялся за работу, желая искупить свою вину. Нет худа без добра: Володя смог получить из ледникового «нутра» интересные количественные данные о преобразовании снега в лёд за последние годы…

Наша станция просуществовала две недели. Мы не только ходили в маршруты, но и проводили метеорологические и актинометрические наблюдения, что позволило установить связь таяния снега со средними суточными температурами воздуха. Экспедиция смогла расширить познания о метеорологических и радиационных условиях и гляциологических особенностях крупного ледникового района Шпицбергена…