Забегая вперёд, хочу сказать, что шурф достиг глубины около 15 метров. На его дне мои товарищи ещё пробурили десятиметровую скважину, в которой измерили температуру «тела» ледника. Операция «Глубокий шурф» позволила нашей экспедиции заглянуть внутрь этой кладовой «твёрдой» воды почти на 25 метров. Такой большой вертикальный разрез ледниковой толщи стал рекордным в то время для архипелага. С его помощью мы совершили интересную гляциологическую экскурсию на восемь зим и лет назад и смогли увидеть снег, пролежавший в этом природном холодильнике без малого 3000 дней.

Нам удалось определить, что в последние годы зимние осадки на плато уменьшились и таяние их замедлилось. Исследования ледниковой толщи дали возможность Владимиру Михалёву выявить так называемую холодную фирновую зону. Эта зона была обнаружена здесь на острове впервые. Что она собой представляет? В течение одного летнего сезона снег под действием талых вод превращается в фирн, который затем промерзает и в дальнейшем, под давлением последовательно накапливающихся новых фирновых слоёв, постепенно превращается в лёд.

…Прошло уже около двух месяцев со дня нашей высадки на ледяное плато. Подходили к концу стационарные гляциоклиматические наблюдения. Приближались закрытие и эвакуация станции.

В середине августа я принял телеграмму Троицкого из Баренцбурга: «Подготовьтесь приёму двух вертолётов http://bookhealth.ru тчк начиная 12 часов передавайте Пирамиду ежечасно сведения погоде».

Этого сообщения мы ждали ещё с начала месяца и поэтому заблаговременно подготовились к возможному в любой день прибытию вертолётов. Все лишнее, что можно было, уложили, увязали, заколотили. Вскоре после радиопередачи приступили к разборке нашего палаточного «городка». Наиболее сложная и долгая работа предстояла с КАПШем. Сначала надо было снять брезентовый и фланелевый своды-полотнища, затем развинтить множество заржавевших гаек и винтов, которыми крепится каркас. Когда вместо нашего уютного жилища остались торчать лишь тонкие ребра-дуги его скелета, Mapкин процедил сквозь зубы:

— Теперь только и осталось, чтобы вертолёты не прилетели.

Переносная рация лежала на ящике прямо под открытым небом.

Каждый час я продолжал выходить в эфир: сообщал погоду и справлялся о вертолётах. Пирамидский радист каждый раз отвечал односложно: «Ждите, скоро будут».

В середине дня погода начала заметно портиться, чего мы больше всего опасались. Со стороны верховьев ледника Негри появились многоэтажные клубы сизого тумана. Они медленно наползали на плато Ломоносова и вот-вот должны были поглотить всю его вершинную часть. Из темно-серых облаков прямо ла туман повалил косой стеной густой — густой снег. Но вертолёты должны прилететь с противоположной стороны…

В четыре часа дня в маленьком приёмнике, настроенном на волну Пирамиды, вновь запищала морзянка. По почерку радиста я догадался, что будет какое-то срочное сообщение. Точки-тире быстро складывались в буквы, а буквы — в слова, и из-под карандаша появился текст: «Экипажи обедают через час будут вас скорой встречи Пирамиде связь закрываем».

Действительно, минут через сорок мы уловили далёкий гул. Постепенно он нарастал, приближался. «Ну, наконец-то!  — подумал я.  — Выходит, не зря разобрали КАПШ! » Но вдруг шум почему-то стал стихать и вскоре вовсе прекратился. Неужели вертолётчики, увидев резкое ухудшение погоды в нашем районе, решили вернуться в Пирамиду?

Следующие полчаса прошли в тягостном ожидании. Связь с рудником по радио мы уже закрыли, и было бесполезно включать рацию. Оставалось только ждать. Вдруг вновь донеслись знакомые и столь приятные сейчас нашему уху звуки. Так как они усиливались, сомнений больше не могло уже быть — приближались долгожданные вертолёты.